8d5b5172     

Карпущенко Сергей - Возвращение Императора, Или Двадцать Три Ступени Вверх



Сергей Карпущенко
Возвращение Императора, Или Двадцать три Ступени вверх
Ступень первая
АНГЕЛЫ СМЕРТИ И АНГЕЛЫ ЖИЗНИ
В этой просторной комнате, почти зале, было накурено так, что фигуры
нескольких мужчин в гимнастерках, широченных галифе, в скрипучих портупеях,
перетягивавших их крепкие, атлетические торсы, казались размытыми, похожими
на хлебные мякиши, размоченные в воде. Было видно, что мужчины эти
нервничают, и, чтобы успокоить разбушевавшуюся стихию нервов, то и дело
сворачивают самокрутки, рассыпая дрожащими пальцами табак, торопливо слюня
газетную бумагу, долго прикуривают от цигарки соседа, дабы соблюдалась
экономия спичечного запаса, небогатого в силу военного времени. Другим
успокоительным средством являлся для возбужденных мужчин самогон, что
наполнял большую стеклянную бутыль, стоявшую в центре круглого стола.
Несколько кусков черного, плохо выпеченного хлеба служили мужчинам
закуской, о которой они, правда, забывали, то и дело выплескивая в свои
стаканы мутноватую жидкость из общей бутылки. Но, казалось, ни курево, ни
спиртное не успокаивали непокорные нервы тех, кто находился в зале. Мужчины
то вскакивали из-за стола и принимались ходить по комнате, хватаясь за
головы, заламывая руки, то вдруг бухались на стулья, стучали локтями о
столешницу, раскачивались в разные стороны, точно мусульмане на молитве.
Говорили они резко, рьяно спорили друг с другом, подпуская в разговоре
матерую брань, оскорбляя один другого, будто были непримиримыми врагами.
- А я который раз говорю тебе, Саша, набитый ты дурак, что всех их
нужно немедленно кокнуть, покуда город не заняли белые! - кричал осипший от
спора член Уральского Совета Филипп Исаевич Голощекин, сорокадвухлетний
мужчина, давно уже оторвавший верхнюю пуговицу своего кителя, потому что,
будто задыхался, то и дело дергал воротник.
- Шая, да ты что такое говоришь? Ты хорошо ли подумал?! - вскакивал с
места председатель Совета Александр Белобородов. - На нас хотят спихнуть
это грязное дело, чтобы мы потом и оправдывались?
- Во-первых, я тебе никакой не Шая, а Филипп! - огрызался Голощекин,
считавший, что его двадцатисемилетний начальник ещё не дозрел до того,
чтобы командовать им, зрелым мужчиной и ветераном большевистской партии. -
Во-вторых, ты разве не получил инструкцию, согласно которой ты должен
поступать так, как тебе предписано? Ты разве не знаешь, что не завтра, так
послезавтра в Екатеринбург войдут белые, и тогда Романовы или окажутся в их
руках, или тебе придется везти их отсюда, прятать в укромных местах, каждый
час опасаясь того, что или конвой подведет, или Романовых отобьют те, кто
хочет восстановления монархии?
- Да знаю обо всем об этом! - стонал Белобородов, хватаясь за голову.
- Да только не могу же я решиться на расстрел царевича, царицы, великих
княжон! Если бы в циркуляре так прямо и стояло: "Приказываю Уралсовету
порешить всю царскую семью", я бы горя не знал, а то получается, что они
мне только один намек дали, неясный, невнятный, и только мне одному потом
расплачиваться за все придется!
- Да ты дубина стоеросовая, Саша, вот ты кто! - орал Голощекин,
превращая свои толстые губы в куриную гузку. - Я сам ездил за инструкциями
в Москву, где мне дали четкие руководства к действию - расстрелять семью
Романовых - и баста! Какие такие намеки? Все ясно, как солнечный день!
Оправляя гимнастерку, из-за стола поднялся Яков Юровский, комиссар
Екатеринбургской чрезвычайки. С солидной неторопливостью достал из галифе
смятый



Содержание раздела